Джек Бимиш распахнул дверь бара, и, не взглянув на завсегдатаев, заказал виски на всех, чем тут же завоевал всеобщую и безграничную симпатию.
— Умер Билли Таккл, — сообщил он.
По бару пронесся тяжелый вздох — нет, мы не сожалели о рыжем мерзавце Билли Таккле — мы поняли, что нам придется выслушивать его историю. Нельзя же отказать в желании излить душу тому. Кто угощает чудесным виски, жгучим, словно перец, золотистым и бархатным, словно кожа влюбленной таитянки?
— Да, повторил Бимиш, — он окончил свои дни в одном из болот Египта.
— Как же умер сей достойный бедолага? — осведомляется один вежливый пропойца.
— Крокодил... — вымолвил Джек.
Мы в ужасе вскрикнули; хотя Билли Таккл и был первостатейным мерзавцем, но все же он верил в бога, как и мы все.
— Но, — продолжал рассказчик, — я не сказал бы, что крокодил сожрал его.
— Бимиш, — заявил он с достоинством, — не вкручивайте нам мозги. Конечно виски, которое вы поставили, сделало вас нашим другом на вечные времена, но не стоит зарываться... Если джентльмен умирает по вине крокодила, значит крокодил сожрал его, а не застрелил из револьвера в упор. Вы, конечно, не хотите уверить нас в том, что крокодил застрелил его в упор из револьвера? Вы издеваетесь над нами, Джек Бимиш, ибо я никогда не читал, что эти хищники вооружены «кольтом» или «вебли». Джек Бимиш, вы насмехаетесь над почтенными джентльменами, и вы сейчас получите по зубам — мой кулак научит вас вежливости.
Тогда Бимиш извинился, сказал, что он и не собирался убеждать нас в возможности столь невероятного факта, что он даже и не думал об этом и что вся вина заключается лишь в испытании нашего долготерпения. И, чтобы мы забыли о его просчете, заказал еще виски.
Мы сочли, что вторая порция вернула нам утраченное достоинство. Мы выпили виски, сурово глядя на Бимиша.
И я добавил, что рассказчик должен быть признателен своим слушателям, и его долг — сделать краткий отчет и не мучить несчастных глупыми преамбулами.
Бимиш стушевался и действительно был краток.
* * *
Почти вся водная поверхность болотца была чистой — траву и громадные листья водных растений съели ламантины.
Билли Таккл, несмотря на запреты начальства, с наслаждением нырнул в воду.
— В этом болотце купаться не стоит, — предупреждал сержант Бердсей, — здесь водятся крокодилы.
Но Билли Таккл не желал подчиниться сержанту Бердсею, он блаженно барахтался в теплой воде, отдающей мускусом.
— Пахнет, как в ванной какой-то леди, — думал Таккл, в душе все-таки побаиваясь тех существ, которые насыщали серебрящуюся воду своим запахом.
И вдруг он увидел едва выступающую над водой чешуйчатую спину, медленно приближающуюся к нему. Путь к берегу был отрезан.
В двадцати ярдах от Таккла высился крохотный островок — несколько квадратных метров суши... Вопя от отчаяния, Таккл бросился к этому спасительному убежищу. Он доплыл до островка, вскарабкался на землю и лишился чувств.
Когда он очнулся, крокодил стерег его, не пытаясь подплыть к островку.
В лазурном небе поднималось безжалостное солнце; жгучие лучи жгли тело несчастного; кожа его покрылась громадными волдырями.
Гигантские комары с писком вились над ним, потом к ним присоединились ужасные медно-зеленые мухи, и кровь Таккла мелкими капельками выступила наружу от укусов мириадов жал и челюстей.
А крокодил все не двигался с места.
И человек завопил, обращаясь к пламенеющим далям, к пальмам, к гудящему лесу, где жили и умирали мириады существ.
Ночь наступила быстро. Розовые вонючие туманы наплыли на Таккла; лихорадка сдавила грудь, последние проблески сознания покидали его, но он видел, что крокодил по-прежнему на страже.
Крокодил ждал ночи, чтобы бесшумно взобраться на островок и сожрать спящего человека. Таккл был уверен в этом. Он из последних сил боролся со сном и, вспомнив, что крокодилы боятся шума, стал хлопать в ладоши, выкрикивая бесконечные ругательства.
Когда занялась золотисто-розовая заря, кожа ладоней висела лохмотьями, левый глаз затек от ядовитого укуса; вся кожа Таккла горела, сочилась кровью и гноем.
И в торжествующем свете всходящего светила он увидел, что крокодил все еще сторожит его...
Его внутренности горели от лихорадки.
Нашли Таккла уже после полудня.
Он хрипел. Едва подняв руку, он указал на длинную серую полоску, ярдах в двенадцать он него:
— Там, там крокодил...
После чего уронил голову и умер.
Сержант Бердсей вскинул ружье. «Крокодил» разлетелся на большие темные куски.
Это был полузатонувший ствол дерева.