На горизонте поднималось облако. Оно росло на глазах и напоминало джинна, выпущенного из бутылки. И вот уже огромная колонна цвета ржавчины шествует по мертвой равнине, рассекая небо, по цвету напоминающее пустынные моря.
– Похоже, что сейчас разразится страшная песчаная буря, – сказал Маспик.
– Ничего другого и быть не может, – быстро согласился Белман. – В этих районах других бурь не бывает. Это адская штука. Айтайцы называют ее «зуурс». Кстати, она движется в нашем направлении. Надо искать убежище. Я уже попадал в подобные переделки. И очень не рекомендую дышать этой ржавчиной.
– На берегу старой реки есть пещера. Это направо отсюда, – сказал Чиверс, третий член экспедиции, который, как сокол, беспокойно оглядывал пустыню.
Это трио землян, прожженных авантюристов, которые презрели услуги марсианских гидов, вышло из Ахума пять дней назад и направилось в необитаемый район, который назывался Чаур. Ходили слухи, что здесь, в руслах великих рек, которые пересохли уже очень давно, можно было найти горы золота. Марсианское золото напоминало платину, имело белесый оттенок и чем-то походило на соль. Если фортуна будет к ним благосклонна, их вынужденная ссылка скоро подойдет к концу. Их уже предупреждали об опасностях Чаура. В Ахуме рассказывали достаточно странные истории о старателях, которые занимались раскопками в этих местах и почему-то не возвращались. Но опасность, какой бы ужасной или экзотической она не была, составляла лишь часть их повседневной жизни. Если им повезет и в конце путешествия они найдут огромные залежи золота, то вскоре они смогут поехать домой.
Запасы пищи и тюки с водой несли на себе три вортлупа. Вортлуп – очень забавное млекопитающее с длинными ногами и шеей, и телом, покрытым роговой оболочкой. Возможно, когда-то в прошлом скрестили ламу и ископаемого ящера и получилась такая симпатичная порода. Эти звери, которые из-за своей уродливости выглядели весьма экстравагантно, были очень послушными и покорными животными. Они были хорошо приспособлены к долгим путешествиям по пустыне и могли в течение нескольких месяцев проходить огромные расстояния без воды.
Последние два дня группа шла вдоль безымянной старинной реки, которая раскинулась в ширину на целую милю. Она петляла между небольшими горами, которые по мере продвижения группы становились похожи на холмики. Очевидно, это был результат многовекового расслоения пород. За все путешествие им не попалось ничего, кроме гальки и мелкого рыжеватого цвета песка. Все это время небо было молчаливо и спокойно. Дно реки также оставалось без движения, и на речных камнях не было видно даже мертвых лишайников. Зловещая колонна зуурса, вращаясь и вырастая на глазах, была первым признаком оживления на этом безжизненном пространстве.
Подгоняя вортлупов стрекалами с железными наконечниками, единственным орудием, которое могло заставить двигаться этих медлительных монстров, земляне направились к пещере, которую описывал Чиверс. До нее ходьбы было, может быть, треть мили, и расположена она была высоко на берегу, который спускался уступами вниз.
Зуурс затмил все солнце еще до того, как они добрались до основания склона. Им приходилось продвигаться вперед сквозь туман зловещего цвета высохшей крови. Вортлупы начали взбираться по склону, протестуя и мыча при этом неземными голосами. Склон спускался вниз более или менее регулярными уступами, которые указывали на постепенное отступление воды. Песчаная колонна, вращаясь со страшной скоростью, достигла противоположного берега реки как раз в. тот момент, когда они вошли в пещеру. Напротив пещеры возвышался утес из камня, пронизанного рыжеватыми прожилками. Вокруг входа лежали горы железной окиси и темной базальтовой пыли. Тем не менее, вход в пещеру был достаточно большой, и земляне вместе с нагруженными животными смогли легко туда войти. Внутри была полная темнота, будто кто-то развесил там черные полотна из паутины. Ни у кого не было ни малейшей идеи относительно размеров пещеры, пока Белман не достал электрический фонарь и не направил пучок света в темноту.
Правда, фонарь помог увидеть лишь начало пещеры, размеры которой невозможно было определить, и конец которой, расширяясь, уходил в темноту ночи. Пол пещеры был гладко отполирован отступившей водой. С приближением зуурса вход в пещеру потемнел. Нашим исследователям казалось, что они слышат странные стоны, как будто стонали расстроенные демоны. На них полетели частички песка, которые напоминали атомы и, подобно металлической пыли, впивались в их руки и лица.
– Я думаю, буря продлится не меньше получаса, – сказал Белман.
– Ну что, пойдем исследовать пещеру? Может, ничего ценного и интересного мы и не найдем, но, по крайней мере, хоть убьем время. А может, мы и найдем несколько фиолетовых рубинов или сапфиров янтарного цвета, которые иногда попадаются в таких пустынных пещерах. Я думаю, вам стоит захватить с собой ваши фонарики. Будете освещать стены и пол.
Его компаньоны решили последовать его совету. Вортлупы в своей чешуйчатой броне оставались совершенно равнодушными к песчаной буре. Их решили оставить рядом со входом. Чиверс, Белман и Маспик рассекали фонариками густую тьму, наверное, никогда прежде не знавшую вторжения света. Так они продвигались по пещере, которая все расширялась.
Место было совершенно голое, и его мертвая пустота напоминала давно покинутые катакомбы. Пол и стены цвета ржавчины не отражали света электрических фонарей. Дорога плавно спускалась вниз. На стенах, на высоте 6-7 футов можно было видеть отметки воды. Без сомнения, в прежние времена это был канал, по которому проходил один из подземных рукавов реки. Обломки минералов были давно унесены водой.
Нельзя сказать, что наши старатели обладали излишним воображением или были склонны к излишней нервозности. Но у всех троих возникли какие-то странные ощущения. Им казалось, что за гобеленами таинственной тишины слышится слабый шепот, будто где-то в глубине вздыхали затонувшие моря. Воздух был слегка влажный, и им казалось, что они чувствуют почти неуловимое дуновение на их лицах. Самое странное, что в воздухе присутствовал какой-то почти неуловимый непонятный залах звериного логова, с примесью очень своеобразного запаха, присущего жилищам марсиан.
– Вы думаете, мы здесь встретим жизнь? – сказал Macпик, и с сомнением понюхал воздух.
– Навряд ли, – ответил Белман с присущей ему краткостью.
– Даже дикие вортлупы избегают Чаура.
– Но вы ведь тоже чувствуете, что в воздухе есть влажность, – сказал Маспик. – А это значит, что где-то должна быть вода. А если есть вода, так, значит, может быть к жизнь. И, возможно, одна из опасных форм.
– У нас есть наши револьверы, – сказал Белман. – Но не думаю, что они нам понадобятся. Если только мы не встретим конкурентов с Земли, рыскающих в войсках золота, – добавил он цинично.
– Слушайте, – почти прошептал Чиверс. – Вы что-нибудь слышите?
Все трое остановились. Где-то впереди в темноте раздавались непонятные, сомнительные звуки, неуместность которых действовала на нервы. По резкости и грохоту они напоминали скрежетание металла по камню. И в то же время – чавканье множества больших влажных ртов. В следующую минуту этот звук исчез где-то глубоко на дне пещеры.
– Странно, – с неохотой сознался Белман.
– Что это? – спросил Чиверс. – Может быть, это одно из чудовищ в полмили длиной и огромным количеством ног, о котором обычно рассказывают марсиане?
– Ну, наслушался местных сказок! – с упреком сказал Велман.
– Земляне еще не встречали ничего подобного. Уже было исследовано большое количество подобных пещер на Марсе. И в пустынных районах, таких, как Чаур, жизни нет. Не представляю, кто мог издавать эти звуки. Но в интересах науки я хотел бы это выяснить.
– Честно говоря, у меня начинают бежать мурашки по телу, – сказал Маспик. – Ну, если вы идете, то я с вами.
Прекратив препирательства, все трое продолжили спуск в пещеру. Продвигались они достаточно бодро и через пятнадцать минут были уже на расстоянии полумили от входа. Спуск становился все круче, как если бы в свое время это место было руслом бурной реки. Также изменилась и конфигурация стен. По левую и правую руку возвышались колоннообразные выступы, которые даже при помощи фонаря не всегда удавалось высветить целиком.
Воздух становился все тяжелее, и в нем безошибочно угадывалось присутствие гниющей застоявшейся воды. И тот другой запах диких зверей и жилищ айхайцев – зловонный и липкий – делал темноту еще страшнее.
Белман шел впереди группы. Неожиданно его фонарь высветил конец обрыва. Старый туннель внезапно кончился, и выступы и стены, окаймлявшие его, уходили в бесконечное пространство. Белман подошел к самому краю и направил свой фонарь в глубину обрыва. Фонарь высветил только вертикально спускающийся обрыв, который под его ногами уходил в бездонную глубину. Другого конца пещеры видно не было. Возможно, он находился на расстоянии многих миль от места, где стоял Белман.
– Похоже, мы нашли изначальную стартовую площадку, – заметил Чиверс. Он огляделся вокруг и поднял осколок камня, по размеру напоминающий мелкую гальку, и забросил его как можно дальше в пропасть. Земляне рано или поздно ожидали услышать звук падения камня, но прошло несколько минут, а черная темнота не издала ни звука.
Белман начал изучать разломанные пласты по обе стороны конца туннеля. Направо он различил идущий вниз уступ, который огибал пропасть, и длину которого было трудно определить. Начало его находилось немного выше русла канала и до него можно было добраться по камням, которые напоминали своего рода лестницу. Сам уступ был шириной в два ярда, и его мягкий и плавный спуск, правильность очертаний и удивительная гладкость говорили о том, что, возможно, в скале в свое время была вырублена дорога. Над ним уступом нависала стена, которая напоминала разрубленную пополам высокую арку.
– Это наша дорога в Хейдес, – сказал Белман. – И, кстати, спуск достаточно легкий.
– А зачем нам идти дальше? – спросил Маспик. – С меня темноты уже предостаточно. Если мы и найдем что-либо, то, скорее всего, это будет что-то неприятное и уж точно, никакой ценности представлять не будет.
Белман засомневался:
– Может быть, ты и прав. Но мне бы хотелось еще немножко пройти и узнать, насколько все-таки большая эта пещера. Вы с Чиверсом можете ждать здесь, если боитесь.
Чиверс и Маспик, очевидно, не хотели открыто признать свое беспокойство. Они последовали за Белманом, опираясь на внутреннюю стену. Белман же, в свою очередь, беспечно шел по краю, время от времени направляя слабый луч фонаря в бездонное пространство.
У землян все больше создавалось впечатление, что это была искусственная дорога, так как она была очень ровная, гладкая, и над ней все время нависала эта полуарка. Но кто мог сделать ее и кто пользовался ею? В какие же такие забытые века и для какой такой загадочной цели ее соорудили? Земляне терялись в догадках, взирая на марсианскую бездну.
Белману казалось, что стена шла спиралью. Он думал, что наверняка, если они пойдут по этой дороге, то со временем достигнут дна пещеры. Наверное, эта спираль будет огромной, но в результате приведет их вниз, в самое чрево Марса.
И сам Белман, и его спутники были достаточно напуганы. Паузы в разговоре становились все продолжительнее. Вдруг они услышали где-то в глубине, под собой те же необычные затяжные звуки или сочетания звуков, которые они слышали во внешней пещере. Воображение рождало один образ за другим. Шум напоминал работу с напильником, а мягкие методичные звуки, напоминающие чмокающие рты, были похожи на звук, издаваемый каким-то огромным существом, которое как будто бы пыталось вытянуть ноги из трясины.
Звук был совершенно незнакомый и ужасный. Жутко было еще и потому, что, судя по всему, это существо находилось очень далеко, а, значит, и сама пещера и этот зверь, были, очевидно, огромных размеров. Удивительно и страшно было слышать его в этой пещере, расположенной в безжизненной пустыне. И даже Белман, который до тех пор был неустрашим, начал поддаваться этому бесформенному ужасу, который поднимался как призрак в ночи.
Звук становился все слабее и в конце концов прекратился. Это наводило на мысль, что существо, которое издавало этот звук, опустилось еще дальше, на самое дно пещеры.
– Может, вернемся? – спросил Чиверс.
– Я думаю, это будет лучше, – без колебания согласился Белман. – Вечность уйдет на то, чтобы исследовать это место.
И они снова повернули назад. Каким-то седьмым чувством они осязали приближающуюся опасность, и это вызывало у них беспокойство. Хотя пещера затихла с исчезновением этого странного звука, у них все-таки было ощущение, что они не одни. Они не знали, в какой форме и откуда может прийти беда, и поэтому были на грани паники. Они не делились своими ощущениями и не обсуждали ту жуткую загадку, с которой они так случайно столкнулись.
Маспик шел немного впереди других. Они прошли почти половину расстояния до старого туннеля, когда его фонарь, свет которого падал на двадцать футов вперед, осветил сборище белых фигур, три из которых стояли впереди других и преграждали дорогу. Фонари Белмана и Чиверса, которые приблизились к Маспику, высветили с отвратительной четкостью направленные вперед конечности и лица этой группы. Трудно было сказать, сколько их было. Стояли они без движения очень тихо, как бы ожидая землян. Они, кстати, были чем-то похожи на местных жителей Марса или айхайцев. И тем не менее, это был дегенеративный, аномальный тип. Цвет их тел, напоминающий плесень, указывал на то, что в течение многих веков они жили под землей. И ростом они были меньше, чем взрослые айхайцы, в среднем где-то около пяти футов. У них были огромные открытые ноздри, горящие уши, выпирающие грудные мышцы, длинные конечности, как у марсиан, и все они были без глаз. На лицах некоторых из них были видны рудиментарные прорези, где, по всей очевидности, должны были быть глаза. На лицах других зияли глубокие и пустые глазницы, как будто у них выдавили глазные яблоки.
– Господи, какая страшная команда! – воскликнул Маспик. – Откуда они и что им нужно?
– Не представляю, – сказал Белман. – Мы попали в достаточно щекотливую ситуацию. Хотя, может быть, они будут вести себя вполне дружелюбно. Наверное, они прятались в уступах пещеры, когда мы вошли.
Он смело вышел вперед Маспика и обратился к существам на гортанном айхайском языке, многие из звуков которого были неподвластны землянам. Некоторые из существ зашевелились и стали издавать пронзительные пищащие звуки, которые напоминали марсианский язык. Но было ясно, что они не понимали Белмана. Язык жестов по причине их слепоты также мало помог бы.
Белман вынул свой револьвер, предлагая другим за ним последовать.
– Нам надо через них пробиться, – сказал он. – И если они нам помешают...
Он взвел курок.
Как будто металлический звук был для них долгожданным сигналом, вся масса слепых белых существ неожиданно задвигалась и ринулась вперед на землян. Это было похоже на наступление механических роботов, методичное и дружное, которое трудно было остановить. Как будто ими управляла какая-то скрытая властная рука.
Белман выстрелил три раза. Не попасть было трудно. Но пули были бесполезны, как галька, которую бросаешь в надвигающийся бурный поток. Ряды безглазых существ не удалось поколебать. Правда, двое из них начали истекать кровью, которая у марсиан была похожа на какое-то желтовато-красное вещество Первые ряды не пострадали и двигались вперед с дьявольским напором. Четырехпалая конечность зацепила Белмана и вырвала у него револьвер, еще до того, как он смог выстрелить в очередной раз. Что интересно, существо не попыталось отнять у него фонарик, который он держал в левой руке. Белман увидел стальной бок кольта, летящего в бездонную пропасть. А потом белые тела цвета плесени, хаотично кружась по узкой дороге, втянули его в свой водоворот и окружили его такими тесными кругами, что невозможно было оказывать эффективное сопротивление.
Чиверс и Маспик также после нескольких выстрелов были обезоружены. И опять, непонятно почему им оставили фонарики. Все это произошло в какие-то мгновения. Движение толпы замедлилось на доли секунды. Мертвых сбросили в обрыв. Первые ряды на мгновение разомкнулись, поглотили землян и заставили их повернуть обратно. Попав в плотное движущееся кольцо тел, они без сопротивления поплыли по течению. Панически боясь уронить свои фонарики, они не могли справиться с кошмарным водоворотом. Устремившись вперед по дороге, которая вела все глубже в пучину, и в состоянии видеть только освещенные спины существ, которые шли впереди них, земляне стали частью безглазой таинственной армии.
Несметные полчища марсиан неумолимо подталкивали их вперед. Вскоре весь этот ужас сковал их физические и умственные способности. Казалось, что они передвигаются уже не как люди, а как роботы, так, как все эти липкие существа, которые сгрудились вокруг них. Всякая мысль, сила воли и даже страх подавлялись нечеловеческим ритмом ног, которые мерной поступью двигались в глубь пещеры. Все это, а также ощущение полной нереальности происходящего, привело к тому, что земляне почти перестали говорить друг с другом, произнося только односложные слова, которые, казалось, полностью утратили значение. Слепые существа не издали ни одного звука. И только слышалось бесконечное шуршание мириад ног по камню.
Они шли и шли, пробиваясь сквозь темноту ночи, которая никогда не знала дневного света. Дорога плавно и извилисто спускалась вниз, как будто бы накручиваясь на космическую вавилонскую башню. Землянам казалось, что они уже целую вечность шли по этой ужасной спирали. Трудно было сказать, какое расстояние они покрыли, так же как и невозможно было определить истинные размеры этой бездонной пропасти.
И только их фонари разрывали эту абсолютно непроницаемую ночь. Она была старше, чем Солнце, и она была там всегда, на протяжении многих веков. Она зависла над ними подобно чудовищному грузу, ощерившись своей ужасной черной пастью. Из пропасти поднимался тошнотворный запах гниющих вод, который все усиливался. Но других звуков, кроме мягкой и размеренной поступи марширующих ног, которые спускались в бездонный Абаддон, не раздавалось.
В какой-то момент это движение прекратилось. Белман, Чиверс и Маспик почувствовали, что тела, окружавшие их, немного расступились. Они поняли, что толпа остановилась, а их мозг все продолжал этот ужасный марш.
Разум и ужас медленно возвращались к ним. Белман поднял свой фонарь, и луч света, описав круг, упал на толпу марсиан, многие из которых уже рассеялись по огромной пещере, где наконец закончилось их путешествие. Другие остались с землянами, как бы охраняя их. Они реагировали на движения Белмана, как будто обладая каким-то седьмым чувством. Совсем рядом, справа, пол резко обрывался, и когда Белман подошел к краю, он увидел, что в перпендикулярной стене пещеры было открытое пространство: Далеко в темноте играл фосфоресцирующий свет, как в недрах океана. Он ощутил зловонное дуновение. Ему показалось, что он слышит странные звуки, как будто вода плещется о рифы. Вода, которая на протяжении веков испарялась с поверхности планеты. У него закружилась голова, и он отвернулся. Его спутники внимательно изучали пещеру. Создавалось впечатление, что она была искусственной. Фонари, лучи которых скользили по стенам, выхватывали огромные колонны, обрамленные глубокими барельефами. Кто и когда возвел все это, было таким же неразрешенным вопросом, как и происхождение дороги, прорубленной в скалах. Все, что они видели, своей кошмарностью напоминало бредовые видения. Это было воплощение сверхъестественного зла, бездонной порочности, на мгновение приоткрывшейся перед землянами.
Пещера была действительно огромного размера и протянулась на многие мили в глубь утесов. Здесь было огромное количество входов и выходов, которые вели в следующие уровни. Лучи фонарей, искажая колышущиеся тени выступов, выхватывали выпуклости дальних стен, которые, карабкаясь, исчезали в беспросветной тьме. Они освещали марсиан, которые сновали по пещере, местами выхватывая бледные, похожие на полипы растения, которые источали зловоние, прилепившись к камням.
Место было отвратительное. Оно подавляло чувства и разрушало мозг. Даже сами камни казались воплощением темноты, а свет и зрение в этом царстве слепых были эфемерными самозванцами. Земляне подспудно осознавали, что спасение было утопией. Они оцепенели. Они даже не обсуждали создавшуюся ситуацию, а просто стояли, неподвижно и безмолвно.
Позже из зловонной темноты возникли марсиане. И вновь, как и до этого, они сгрудились вокруг землян и увлекли их в зияющую пропасть.
Шаг за шагом троица продвигалась вперед вместе с этой странной процессией прокаженных, ужасные ряды которых росли. Они продвигались вперед по пещере, за каждым новым поворотом которой открывались бесконечные пространства, обнажая отвратительные образы, которые дремали во мраке ночи. Сначала слабое, но по мере продвижения все более усиливающееся чувство непонятной сонливости стало одолевать землян, словно вызванное зловонными миазмами. Они пытались бороться с этими ощущениями, так как было в них что-то зловещее. Сонливость обволакивала их, и вдруг они почувствовали, что достигли апогея ужаса. Перед ними, меж толстых и высоких колонн, возвышался алтарь, к которому вели семь рядов наклонных ступеней. На алтаре распласталась фигура из белого металла, размером не больше кролика, но от нее исходил ни с чем не сравнимый ужас.
По мере того, как земляне созерцали это создание, чувство непонятной, неестественной сонливости все росло. За ними столпились марсиане, которые все прибывали и прибывали. Они напоминали толпу молящихся, столпившихся перед св оим идолом. Вдруг Белман почувствовал, как кто-то схватил его за руку. Обернувшись, он обнаружил совершенно неожиданно рядом с собой удивительное существо. И хотя было оно белое и грязное, с зияющими глазницами, как и другие обитатели пещеры, было видно, что когда-то это был человек. Был он босой, на нем висели лохмотья полевой военной формы, которая от времени и постоянного ношения уже практически сгнила. Его белая борода и волосы были покрыты грязью, в них застряли самые невероятные отбросы. Когда-то, очевидно, он был таким же высоким, как и Белман. Но сейчас ростом он был не выше, чем карликовые марсиане, и чудовищно истощен. Его трясло, как в лихорадке, и почти идиотское выражение на его лице запечатлело безысходность и ужас.
– Боже мой, кто вы? – воскликнул Белман, мгновенно проснувшись.
В течение некоторого времени мужчина что-то нечленораздельно бормотал, как будто забыв человеческую речь, или будучи не в состоянии произносить земные слова. Затем он издал слабый крякающий звук и после многочисленных пауз сказал:
– Вы земляне, земляне! Они сказали мне, что вас захватили, как захватили меня в свое время... Я когда-то был археологом... Меня зовут Чалмерс... Джон Чалмерс. Это было так давно... Я не знаю, сколько лет назад. Я приехал в Чаур, чтобы исследовать старые руины. Они схватили меня, эти исчадья бездны... Вот с тех пор я здесь и живу. Отсюда нельзя спастись... Хозяин позаботится о том, чтобы вы здесь остались навеки.
– Но кто эти существа и что они от нас хотят? – спросил Белман.
Казалось, что Чалмерс пытается восстановить свои утерянные способности. Постепенно его голос становился все более отчетливым и уверенным:
– Это дегенеративный тип «йорисов» – старинной марсианской расы, которая процветала в доайхайские времена. Считается, что они вымерли. Но в Чауре еще сохранились развалины их городов. Я узнал, что по мере того, как начал высыхать Чаур, это племя стало перебираться в подземелье. Они следовали за высыхающими водами подземного марсианского озера, которое находится на дне этой пещеры. Сейчас они мало чем отличаются от зверей. Они поклоняются странному чудовищу, которое живет в озере... Хозяину... Существу, которое передвигается по скалам. Этот маленький идол, которого вы сейчас видите на алтаре – копия этого чудовища. У них сейчас будет религиозная церемония, и они хотят, чтобы Вы в ней поучаствовали. А я должен вас научить, что делать... Это будет начало вашего знакомства с жизнью расы «йорис».
Белмани его спутники слушали эту странную речь Чалмерса и испытывали нечто вроде кошмарного отвращения и удивления. Белое, с пустыми глазницами и грязной бородой, лицо существа, которое стояло перед ними, казалось, носило отпечаток той же деградации, которая была написана на лицах пещерных жителей. Вряд ли его можно было назвать человеком. И, тем не менее, он пережил весь ужас долгого заточения в темноте пещеры, среди жителей другой расы. Они чувствовали, что их окружают какие-то отвратительные тайны, и пустые глазницы Чалмерса подсказывали вопрос, который никто из них не отваживался задать.
– Что это за церемония? – спросил Белмая после паузы.
– Пойдемте, я покажу вам. – В сломанном голосе Чалмерса звучало какое-то странное желание. Он схватил Белмана за рукав и начал спускаться с легкостью и уверенностью человека, который был хорошо знаком с окружающей местностью. Как во сне, Белман, Чиверс и Маспик последовали за ним.
Создание на алтаре не походило ни на одно из существ, живущих на Красной планете или в любом другом месте. Оно было сделано из какого-то странного металла, который был белее и мягче, чем золото, и представляло из себя животное с горбом и мягким нависающим панцирем, из-под которого, как у черепахи, выглядывали голова и конечности. Голова имела очень злобный вид и была плоской, треугольной формы. У существа не было глаз. Из опущенных концов злобного рта свисали хоботки, завернутые кверху, которые оканчивались присосками, по форме напоминавшими чашки. У него также было несколько коротких ножек, которые располагались под панцирем на одинаковом расстоянии, а также забавный двойной хвост, он был свернут кольцами и тянулся за его приземистым телом. Ножки были округлой формы и напоминали маленькие, повернутые внутрь бокалы. Это было мерзкое и одновременно жуткое создание. Казалось, что это привидение дремлет на алтаре. И, тем не менее, оно воздействовало на разум и вселяло ужас. Оно парализовало сознание. Этот эффект был порождением миров, которые существовали еще до создания света, где первобытные формы жизни зарождались в липкой грязи,
– И это привидение действительно существует? – Беллману казалось, что до него доносится его собственный голос сквозь пелену сна, как будто кто-то говорил вместо него.
– Это Хозяин, – промямлил Чалмерс.
Он наклонился к созданию, и его распростертые дрожащие пальцы стали двигаться в воздухе над идолом, словно он хотел приласкать белое чудовище.
– Они сделали этого идола давно, – продолжал он. – Я не знаю, как его сделали... Этот металл не похож ни на какой другой. Это новый элемент. Повторяйте мои движения, и вам не будет так страшно... Кстати, глаза вам здесь не нужны. Вы будете пить зловонную воду из озера, будете есть сырых личинок и сырую рыбу, и озерных червяков, и они вам будут нравиться... И вы не будете знать, когда за вами придет Хозяин и возьмет вас.
Чалмерс начал поглаживать идола по его выпуклому панцирю и плоской голове рептилии. Его слепое лицо стало напоминать сонно-вялое лицо наркомана, употребляющего опиум.
Постепенно его голос превратился в бессвязное бормота ние и стал напоминать по звучанию льющийся густой ликер. Что-то было в нем странно порочное и нечеловеческое.
Белман, Чиверс и Маспик наблюдали за ним в изумлении и заметили, что алтарь был буквально облеплен белыми марсианами. Некоторые из них сгрудились у противоположной стороны алтаря и также начали гладить это существо, как будто исполняя какой-то фантастический ритуал прикосновения. Они касались его мерзкой оболочки своими длинными пальцами и казалось, что они двигаются в соответствии с четко установленным порядком, от которого ни один из них не уклонялся, при этом издавая звуки, которые напоминали пищанье сонных летучих мышей. На их грубых лицах был написан наркотический экстаз.
Закончив эту странную церемонию, первые ряды отползали от идола. Чалмерс же, голова которого упала на грудь, покрытую лохмотьями, продолжал медленно гладить идола. Со странным чувством отвращения и любопытства земляне, понуждаемые марсианами, подошли ближе к алтарю и положили руки на идола. Вся процедура была очень загадочной и вызывала отвращение, но они сочли, что будет разумнее, если они будут следовать традициям своих захватчиков.
При прикосновении к нему идол казался холодным и липким, как будто его недавно вытащили из липкого ила. Казалось, он живет и пульсирует под их пальцами. От него постоянно исходили тяжелые волны. Он источал то, что можно описать как опийный магнетизм или электричество. Казалось, что неизвестный металл источал какой-то мощный алкалоид и влиял на нервы даже при поверхностном контакте. Вскоре Белман и другие ощутили мимолетную вибрацию. И внезапно на них навалилась сонливость, которой трудно было противостоять. Она застилала глаза. Сонно размышляя, они попытались объяснить этот феномен при помощи земных понятий. Наркотическое опьянение все возрастало... Они едва ощущали давление собравшихся тел, которые оттесняли их от алтаря. Некоторые из них, насытившись наркотиком, отпадали от алтаря, увлекая за собой землян и податливого и отупевшего Чалмерса.
Все еще сжимая фонарики онемевшими пальцами, земляне увидели, что место буквально кишело собравшимися пещерными жителями, которые сгрудились для этой мерзкой церемонии.
Чиверс и Маспик, поддавшись влиянию, соскользнули на пол, пребывая в глубоком летаргическом сне. Но Белман, будучи более стойким, хотя и упал на пол, но скорее галлюцинировал, а не спал. Он испытывал какие-то абсолютно незнакомые ему странные ощущения, чувствовал присутствие какой-то тяжелой, но осязаемой власти, которую зрительно он представить себе не мог, но которая источала миазмы сна, и в этих снах он постепенно забыл о том, что он человек, считая себя сродни этой безглазой массе.
Он жил и двигался, как они, в глубоких пещерах, по ночным дорогам. И все-таки, возможно, благодаря участию в этом страшном ритуале, он был чем-то еще: существом без имени, которое правило слепцами и которые его боготворили. Существом, которое жило в старых зловонных водах, глубоко под землей и иногда поднималось наверх, чтобы пожирать всё и вся. В этом двояком качестве он сам насыщался на «пиршествах святых» и сам в результате был сожран. Со всем этим он и ассоциировал идола, который как бы являлся уже третьим элементом его снов. Правда, зрительно представить все это было невозможно. Все это оставалось на уровне ощущений. Ведь это было царство тьмы.
Он не мог сказать, когда прошли эти кошмары, и он заснул сном без сновидений. Его пробуждение было тяжелым, как после летаргического сна. Сначала ему казалось, что его сон продолжается. И вдруг, с трудом разлепив веки, он увидел лучик света, который падал на пол от его фонаря. Свет упирался в какую-то расплывчатую массу. Зрелище привело его в неописуемый ужас, приведший его в чувство.
Постепенно до него стало доходить, что то, что он видел, было наполовину съеденное тело Чалмерса, На обглоданных конечностях висели куски гниющей одежды. И хотя головы не было, кости и внутренности были человеческими.
Беллман, покачиваясь, встал и огляделся вокруг. Все еще пребывая в полудремотном состоянии, он видел все, окружающее его, как бы через паутину теней. Чиверс и Маспкк спали глубоким сном рядом с ним. По всей пещере и рядом с алтарем распластались поклонники идола, который вводил всех в летаргический сон.
Сам Белман как бы начал выходить из того летаргического состояния, в которое его ввели. Неожиданно ему показалось, что он слышит знакомый звук. Как будто кто-то скользил по камням, одновременно производя размеренные сосущие звуки. Потом эти звуки исчезли среди массивных колонн и спящих тел. В воздухе стоял запах гнилой воды. Оглянувшись вокруг, он заметил на камнях необычные мокрые круги. Круги, которые могли быть оставлены присосками. След от них уходил от тела Чалмерса во мрак внешней пещеры, нависшей над пропастью. В этом же направлений исчез и странный чавкающий звук.
В сознании Белмана рос ужас, в результате поборовший одолевавший его сон. Он наклонился над Маспиком и Чиверсом и стал их поочередно трясти, до тех пор, пока они не открыли глаза. Они начали бессвязно и сонно протестовать.
– Вставайте, черт вас побери! Если уж и суждено нам когда-нибудь выбраться из этой адской, дыры, то сейчас единственный подходящий момент.
При помощи проклятий и упреков, и применяя физическую силу, Белмаиу удалось поднять своих спутников. Все еще пребывая во сне, они, казалось, не замечали останков несчастного Чалмерса, Пьяно шатаясь, они следовали за Беллманом меж распростертых марсиан, удаляясь от пирамиды, над которой восседал белый идол, застыв в зловещей сонливости, над своими поклонниками. Белман все еще испытывал ощущение тяжелой сонливости, но постепенно опиумный дурман стал рассеиваться. Он чувствовал, как к нему возвращается сила воли. Желание удрать из этой пещеры, от ее жутких жителей все возрастало. Его спутники, все еще пребывая во власти сна, тупо следовали за своим лидером.
Белман был уверен, что сможет найти обратный путь от алтаря. Кстати казалось, что п о этому же пути ползло и то существо, которое оставляло за собой мокрые круги. Они долго бродили среди огромных жутких колонн и, наконец, достигли края пещеры: начала черной преисподней, откуда они могли бросить взгляд на все подземелье. Внизу, в глубине, фосфоресцирующий свет бежал расширяющимися кругами по гниющей воде, будто за минуту до этого туда плюхнулось тяжелое тело. На самом краю у себя под ногами они опять увидели мокрые круглые следы.
Они отвернулись. Белман вздрогнул, вспомнив сны, которые он видел, и тот ужас, который он испытал, когда проснулся. Вдруг в углу пещеры он увидел начало той дороги, которая привела их сюда, дороги, которая должна им вернуть потерянное солнце, По его приказу, Маспик и Чиверс выключили свои фонари, чтобы сэкономить батарейки. Они не знали, насколько их еще хватит, а свет им был жизненно необходим. Ну а пока они воспользуются фонариком Белмана.
Марсиане, в наркотическом опьянении спавшие в пещере, не подавали признаков жизни. Неожиданно Белмана охватил такой страх, которого он никогда еще в своей жизни не испытывал, и волна тошноты подкатила к горлу.
Все было тихо. Вода больше не расходилась фосфоресцирующими кольцами. Тем не менее, эта тишина как бы притупляла ощущения, замедляла движения. Она обволакивала Белмана, напоминая липкую мутную жижу, сочившуюся из самых глубин пропасти, в которой он должен был утонуть. Еле волоча ноги, он начал восхождение, ругаясь и подталкивая своих спутников, которые напоминали сонных зверьков.
Это было восхождение сквозь темноту, которая «казалась липко осязаемой. Они шли вверх по монотонной бесконечной дороге, потеряв ощущение расстояния и времени. Время измерялось только повторяющимися бесконечными шагами. Вокруг слабого света от фонаря Белмана сгущалась темнота, как всепоглощающая бездна, безжалостная и спокойная. Она ждала своего часа, когда погаснет фонарь.
Изредка бросая взгляд в глубину пещеры, Белман видел, как там постепенно исчезает фосфоресцирующий свет. В сознании рождались фантастические образы: свет напоминал последние отблески адского огня или созвездия, мерцающего в глубине Вселенной. Он почувствовал головокружение, такое, какое испытывают, когда смотрят в бесконечное пространство... Кругом была только темнота.
Страх, охвативший его, подавлял все остальные ощущения: голод, жажду, усталость. Постепенно Маспик и Чиверс тоже начали оправляться от дурмана. И их тоже охватил этот всепроникающий ужас, темный, как сама ночь. Белману уже не нужно было их подгонять и понукать.
Древняя ночь, полная зла, окружала их. Она была как плотный и зловонный мех летучих мышей. Она проникала в легкие и парализовала сознание. Она была безмолвна, как сон в царстве мертвых... Но вот из этой тишины раздался очень знакомый звук, который начал обгонять наших беглецов. Звук существа, скользившего по камням, где-то далеко в глубине пещеры, издавая засасывающий звук, как будто вытягивая свои ноги из трясины. Звук был необъяснимый, он рождал совершенно нелепые и сумасшедшие образы. Он напоминал звуки, издаваемые преисподней, и ужас, который он вселял, довел землян до исступления.
– Господи, что это? – спросил Белман.
Казалось, в его сознании вновь возникли те ужасные образы, исчадья первобытной ночи. Человеческий разум не мог породить такое. Его сны, кошмарное пробуждение в пещере, идол, источающий наркотические миазмы, полусъеденное тело Чалмерса, намеки, которые делал Чалмерс, мокрые круги, ведущие к воде – все эти видения вставали у него в памяти, как обрывки бредового сновидения. Они атаковали его, пока он продвигался по этой жуткой дороге, ведущей на поверхность Марса.
Ответом на все его сомнения был только продолжающийся шум. Казалось, что он растет и как бы растекается по стене. Маспик и Чиверс, включив фонарики, ринулись вперед. И Белман, потеряв остатки самообладания, последовал за ними.
Это была гонка наперегонки с неизвестным ужасом. Непонятный зловещий звук преследовал их, затмевая биение сердец и размеренный топот ног. Казалось, что они соревнуются с темнотой. Они слышали приближение шума, казалось, он взбирается по стенам, как если бы существо, издающее этот звук ползло по скалам. Вдруг они почувствовали, что звук оказался очень близко... И даже опередил их. Неожиданно он исчез. Фонари Маспика и Чиверса, которые высвечивали пространство впереди них, натолкнулись на ползущее существо, заполнившее весь проход. И хотя они и были матерые авантюристы, все трое, наверное, истерично заорали бы или бросились бы в пропасть, если бы вид этого существа не привел их в состояние каталепсии. У них было ощущение, что бледный идол сошел с алтаря, раздулся до огромных размеров и распластался перед ними, мерзко пульсируя.
Было очевидно, что это существо было прообразом белого идола, которого Чалмерс называл Хозяин. Горбатый огромный панцирь отливал цветом белого мокрого металла. Глаз на голове не было. Она как бы дремала, но в то же время выглядела очень настороженно. Хозяин вытянул ее вперед, и при этом шея стала напоминать какую-то мерзкую арку. Из под нависающего панциря торчали в разные стороны около десяти коротких ножек с присосками в виде бокалов на концах. Два хобота, каждый длиной в ярд, медленно покачиваясь, свешивались из хищного рта.
Существо это было, наверное, такое же древнее, как и вымирающая планета: неизвестная форма примитивной жизни, которая всегда обитала в этих пещерных водах. Земляне стояли, как будто парализованные какой-то зловещей силой. Они не могли ни кричать, ни двигаться. Им казалось, что это существо, так же, как и его символ, создано из какого-то опиумного материала. Неожиданно чудовище встало на ноги, обнажив свой сморщенный живот и двойной хвост, который постоянно двигался и, прикасаясь к камням, издавал металлический звук. Его многочисленные ноги, поднятые кверху, источали зловонный запах сырости. Очевидно, они служили своего рода присосками, которые помогали этому существу передвигаться по вертикальной поверхности. Двигалось оно необыкновенно быстро и уверенно, опираясь на хвост. Делая большие шаги, чудовище приблизилось к беспомощным людям. Безошибочно опустились вниз два хобота и присосались к глазам Чиверса, который стоял с поднятым лицом. Хоботы закрыли глазницы целиком всего лишь на мгновение, а потом... Раздался дикий крик человека, бьющегося в агонии.
Чиверс, медленно качая головой, закружился на одном месте, пораженный дикой болью. Маспик, который стоял рядом с ним, как во сне взирал на зияющие пустые глазницы. Это было последнее, что он видел в своей жизни. В следующую же минуту чудовище отвернулось от Чиверса, и его ужасные присоски, с которых стекала кровь, приросли к глазам Маспика.
Белман, стоявший дальше других, осознал, что случилось. Но это было осознание человека, который является свидетелем кошмарного зрелища, но не может ни вмешаться, ни убежать. Он видел движение присосок, слышал крик, который издал Чиверс, и затем крик Маспика. Все еще сжимая негнущимися пальцами бесполезный фонарик, он увидел, как нависавшие над головами его товарищей хоботы приблизились к нему...
Кровь обильно текла по их лицам. А неумолимая безглазая тень гнала их по дороге вниз, не давая упасть в пропасть. Так начался их второй спуск по дороге, уводившей их навсегда в ночной мрак.