Алисе снится сон. Яркий и в то же время серый как и бескрайнее море, что окружает ее.
Как это часто бывает во сне, она не ощущает потребности в понимании происходящего. Есть Здесь и Сейчас-все прочие константы стерты.
Алиса находится в старой лодке, когда-то окрашенной в небесно-голубой цвет, а теперь-пятнисто серой, опасно трещащей как старые кости. В лодке одно короткое весло, да бокал на деревянной ножке. Почему-то бокал этот вызывает у нее неприязнь, или быть может-отвращение с толикой ужаса-она и сама не понимает толком, но старается держаться от него подальше.
Вокруг, куда ни глянь - бескрайнее, серо-зеленое море. Кое-где на гребнях маленьких волн кудрятся барашки из грязно-желтой пены. Если долго смотреть на море, то к горлу подкатывает тошнота-кажется, что лодка и плывет, увлекаемая волнами и стоит на месте, посреди раскачивающейся бесконечной плоскости водяной пустыни. Прищурившись, она понимает, что море жидкое… какое еще оно может быть, в конце-концов? Но, стоит расфокусировать взгляд и картинка меняется-теперь ей кажется, что она застряла в пустыне вяло-кипящего густого как смола жира.
Один раз ей пригрезилась, что она видела чайку. Алиса заинтересовалась бы, будь все происходящее реальностью-ведь чайки гнездятся на суше, верно? Но это был сон, всего лишь сон. Она проводила неловко летящую, толстую птицу равнодушным взглядом. Кому какое дело до чаек-тем более, эта явно была больна. Она передвигалась рывками, то воспаряя над жирными волнами, то почти касаясь их нелепо трепыхающимися, на удивление короткими крыльями. Один раз птица вскрикнула и крик у нее тоже был больной, жалкий. Потом все заволокло густыми хлопьями мокрого тумана и некоторое время, Алиса плыла в желтоватых потемках. От воды поднимался едкий химический запах. Она все поглядывала на другой конец лодки. Там, полускрытый тяжелыми хлопьями тумана перекатывался бокал на деревянной ножке. Он мокро стучал о гнилую древесину.
Вскоре туман развеялся.
Ветра почти нет. Над вяло колышущейся бесконечностью моря тяжело висят нарисованные серые облака-небо так низко, что протяни руку и коснешься его скользкого беременного брюха.
Сон становится все более реальным. Теперь Алиса чувствует упрямый свербящий зуд на ладони левой руки. Не глядя, она раскрывает ладонь и тянется к ней пальцами правой. Ногти едва чувствуют сопротивление чего-то мягкого как давно сгнившее сало и потом проваливаются в холодную липкую дыру.
Алиса без интереса смотрит на руку и на секунду ее преисполняет уверенность в том, что ладонь откусила пальцы. Она даже шевелит ими, чтобы убедиться в обратном и с вялым любопытством и все той же легкой гадливостью понимает, что пальцы на месте. Они по фалангу увязли в огромной, бескровной ране по центру ладони.
Алиса вытаскивает пальцы и смотрит на них, смотрит на них, смотрит… Они покрыты бледно-желтой слизью, от которой исходит все тот же резкий химический запах. Не задумываясь, она подносит пальцы ко рту и слизывает комок упругой субстанции.
Снова смотрит на рану. Обрамленная лепестками багряной, вздувшейся плоти, она похожа на кратер уснувшего вулкана. В глубине дыры, мясо почти обесцветилось. Ближе к краям, рана пестрит бледно-синими оттенками увядших водяных гладиолусов.
Алиса отвлекается на секунду, вздрагивает - по спине вразнобой бегут мурашки и впервые во сне ощущает холод, пронизывающий до костей и в то же время душный, удушающий холод. Она было обхватывает себя руками, но вспомнив о ране, безвольно роняет левую на колени. Этого движения достаточно, чтобы лодка качнулась и проклятый бокал на деревянной ножке снова застучал о борта. Тук, туки-тук. Плюх. Влажный, густой звук.
Нужно выбросить бокал за борт. Она мельком глядит на воду у лодки и сквозь полупрозрачную, радужную пленку, замечает морских обитателей. Некрупные-не более полуметра в длину, они походят на гладкие, толстые торпеды-даже и не поймешь, где у них рот, а где хвост. Они плавают быстро, не извиваясь, как куски пластмассы и то и дело мягко касаются лодки, чуть сплющиваясь при соприкосновении с бортами. Алиса засмотрелась на их причудливый неловкий танец. Вот одно из существ замерло на месте и по его жирному телу пробежала судорога. Оно принялось раздуваться-теперь Алиса видит сложную сеть фиолетовых капилляров под неожиданно тонкой кожей. Раздуваться… и вот перед нею шар, в глубине которого, она готова поклясться, снуют крошечные совсем рыбки так похожие на вуалехвостов, вот только вместо хвостов у них…
Алиса стонет и с усилием закрывает глаза. Теперь она видит тьму, испещренную мерцающими звездами.
Все тот же надоедливый зуд в руке.
Она смотрит на ладонь, пристально, внимательно и с вялым отвращением понимает, что в глубине раны копошится полупрозрачный червь. Не задумываясь, протягивает руку и уцепившись пальцами за него, тянет. Червь не поддается, растягивается и в конечном итоге, выскальзывает.
С неожиданной яростью, Алиса подносит руку ко рту и вцепляется в скользкую плоть червя зубами. Рвет на себя и… во рту ее остается половина извивающегося тела. Она механически сплевывает. Снова засовывает пальцы в рану, но теперь червь слишком короткий, его не достать. Алиса тупо наблюдает за тем как он хищно вгрызается в бесцветное мясо на дне раны. Она совсем не чувствует боли, только неослабевающий зуд. С трудом, она не позволяет себе впиться в рыхлую гнилую плоть ногтями и чесать ее, чесать …
Червя теперь почти не видно. Если он не прекратит, то вскорости прогрызет руку насквозь и упадет на дно лодки и поползет к бокалу на деревянной ножке и тогда… Нет, этого нельзя допустить!
Алисе все еще не страшно, но к удивлению своему, она понимает, что удивлена. Странное тупое оцепенение отступает, подобно местному наркозу и с каждой секундой, Алиса ощущает се большую и большую сопричастность окружающей действительности. Холодный воздух мокрыми хлопьями оседает на ее обнаженном теле. Редкие брызги от волн, разбивающихся о борта лодки касаются кожи и липнут как моментальный клей. Пластмассовые, толстые существа под водой теперь проявляют к ней куда больший интерес-они толкают лодку со всех сторон, заставляя бокал перекатываться от борта к борту, от борту к борту.
Алиса смотрит на свою искалеченную руку и вытягивает ее вровень с глазами. Теперь в центре бескрайней волнующейся жирной долины образовалась зудящая дыра. Должно быть, червь уже почти закончил и она вот-вот сможет глядеть сквозь руку.
Почему же ей до сих пор не страшно? Ведь во сне бывает страшно? Бывают кошмары, удушающие как подушка на лице. Бывают грезы столь жуткие ,что само воспоминание о них преследует сновидца, заставляя сердце биться невпопад.
Бывает и так, что человек умирает во сне без всяких на то причин.
Она опускает руку и вглядывается в бесконечную зыбкую даль. Там, за горизонтом, небо соприкасается с морем, образовывая единую черную изломанную линию. Быть может, ее несет на неведомые далекие скалы?
Что-то мягко, безвольно касается ноги. Алиса опускает глаза и с трудом сдерживает крик.
У ног ее лежит бокал на деревянной ножке. Он требовательно и в то же время мягко постукивает по ступне.
Не задумываясь, как это часто бывает во сне, Алиса тянет руку и крепко сжимает бокал в пальцах. Наклоняется и зачерпывает желеобразной воды-из глубины на нее таращатся безглазые твари.
…Делает глоток. Жидкость растекается по полости рта как нефть и оседает пленкой на слизистой.
Она делает еще глоток.
Смотрит на бесконечно-далекую, изломанную линию-шрам, скрепляющий небо и море.
Алиса пьет густую плоть океана и ждет.
Когда закончится сон.