Есть три жанра в искусстве вообще и литературе - в частности, которые можно назвать "зонами риска".
Это юмористическое, эротическое и "темное" искусство.
Причины того, что в этих жанрах чаще, нежели во всех прочих, авторам приходится отражать нападки критиков и моралистов, очевидны.
Все эти жанры работают с сильными проявлениями чувств: весельем, сексуальной эйфорией и страхом. То есть с теми, которые наиболее трудно контролировать. Именно поэтому они всегда будут находиться как под пристальным вниманием цензуры, так и под вечными "артобстрелами" сторонников "чистоты и порядка".
В самом деле, стабильность общества основана на разделении всеми условий общежития, а для этого, как считают сторонники тотального порядка, необходимо поддерживать членов сообщества в некоем относительно "вялотекущем" состоянии, когда легко привести чувства и мысли индивидуумов к общему знаменателю.
По этой причине юмор, секс и "темное искусство" всегда будут потенциально опасны. Юмор, потому что высмеивает условность всех человеческих представлений, секс, поскольку включает первобытные механизмы влечения полов, затмевающие социальные роли, а темная литература, поскольку в самой основе ее лежит представление о мире как опасном и пугающем месте, где может произойти что-то, не предусмотренное заведенным людьми порядком.
Как можно заметить, ключевым здесь является слово "порядок", именно это понятие в тоталитарных обществах с момента их формирования сразу ставит литературу трех перечисленных жанров в разряд "персон нон грата".
Тем не менее, в обществе, где баланс порядка и свободы относительно разумен, признается, что без юмора люди погрязнут в нервных срывах, а без эротики, загруженные социальными функциями, превратятся в толпу механических кукол с отрицательным демографическим балансом.
И только с темной литературой, казалось бы, нет полной ясности. Вопрос о том, нужна ли она, не является ли неким "побочным притоком" общего литературного потока, нет-нет, да промелькнет в общем обсуждении.
Оставим за рамками обсуждения очевидную мысль, что, если произведение хорошо по форме, это уже является достаточным основанием считать его фактом культуры. Поразмыслим сугубо о прикладной пользе темного жанра.
Литература возникла на основе изустных сказаний, и каждый народ отдавал в устном творчестве дань "темному началу", отпечатывая в коллективной памяти основные признаки окружающего мира, в том числе его опасные стороны.
Представим себе, что с дорог вдруг исчезли предупреждающие знаки. И опасные места больше не обозначены ничем. Отразится ли это положительно на дорожном движении? Очевидно, что наоборот. Примерно то же случится с мировоззрением людей, если исключить из искусства "темную составляющую".
Да, темная литература пугает, но пугаться - совершенно необходимая способность человека, способствующая самосохранению. Одна из первых реакций человека на страшную историю может быть описана так: "Уф! Как хорошо, что это случилось не со мной!". Если же говорить о мистической стороне темной литературы, то здесь подобное происходит на более глубоком, мировоззренческом уровне. Большинство читателей мистики в собственной жизни придерживаются вполне практичного взгляда на вещи. Фактически, описываемое в темном жанре становится предупреждающими знаками на дорогах сознания читателя.
Для этого необходимо лишь одно условие: в основе темной литературы ДОЛЖНО лежать страшное, тогда дидактический эффект очевиден. Если же она не занимается пугающим, то исчезает предмет как обсуждения, так и претензий, потому что мы имеем не темную, а "никакую" литературу.
Одна из приписываемых темному жанру опасных черт - влечение, которое человек якобы испытывает к страшному.
Нельзя сказать, что это заблуждение высосано из пальца. Скорее, это искаженная правда. Влечет не страшное само по себе, а неизвестное. Другое дело, что неизвестное одновременно и пугает. Притягательность и страх возникают при столкновении с непознанным СОВМЕСТНО, и баланс этих чувств меняется по мере погружения в неизвестное, отчего возникает ошибочное представление, что одно из них порождает другое. Такое заблуждение довольно распространено, в результате темное искусство зачастую выставляют монстром, затягивающим в свои страшные сети несчастных любопытствующих. Но не следует, все же, путать детское желание "побояться" с воздействием темной литературы на взрослого читателя. Скорее нужно признать, что ожидания нового, неожиданного и загадочного при чтении темной литературы оправдываются чаще, чем в любом другом литературном жанре.
Если привычный мир несет в себе хоть что-то положительное и привлекательное для человека, неизвестное всегда будет содержать элемент опасности, призывающий к осторожности. Иными словами, если в "позитивной" литературе дела обстоят хорошо, то темная литература всегда будет оставаться предупреждающими знаками сознания, необходимыми В ОПРЕДЕЛЕННЫХ МЕСТАХ, так же, как это бывает на дороге. Безусловно, человека всегда будет привлекать неведомое. Лишить его этого стремления - значит превратить в тупое животное. Однако большинство людей самой природой наделены стремлением жить. Подозревать, что "темная составляющая" окажется для читателей важнее, чем обычное, направленное на устроение жизни мышление, - значит приписывать людям изначально извращенное восприятие.
Часто темная литература позиционируется ее противниками как некий "обучающий материал" для формирования маниакальности. Но подавляющее число маниакальных сознаний воспитано не литературой, а, скорее наоборот, ее отсутствием. Или, в общем плане, отсутствием культуры, частью которой литература является. Любое искусство, будь оно темное, светлое или серо-буро-малиновое, основано на законах гармоничного построения. Если текст не создан по законам литературной гармонии, он просто не является литературным произведением, независимо от того, "темный" он, или нет. Произведение искусства СОЗИДАЕТСЯ, и тем самым несет позитивное начало. А вызываемые произведением эмоции сами по себе не делают его ни вредным, ни полезным. Так дорожный знак, изображающий кемпинг, вызывает положительные эмоции, а предупреждающий об осыпи - пугает, но оба способствуют тому, чтобы водитель остался жив и здоров. И если какому-нибудь водителю, решившему свести счеты с жизнью, знак осыпи подскажет, где лучше разбиться насмерть, то это не означает, что знак должен быть убран, а осыпь - не обозначена.
Влечение человека к мистическому, весьма частой "среде обитания" темной литературы, основано на необходимости познавания. Осознание неполноты наших представлений о мире - вот основа того, что принято называть мистикой. Нормальное, развивающееся, не подверженное остановке и мумифицированию сознание, так или иначе, будет учитывать лежащее за известными пределами поле непознанного.
Теперь представим себе на миг, что "страшное" искусство исчезло. В этих условиях пространство мистического становится как раз весьма привлекательным, лишаясь своего отпугивающего ореола. При дефиците темной литературы появляются прекрасные условия для процветания, например, мистических сект, потому что мистика БОЛЬШЕ НЕ ПУГАЕТ! Это мы и наблюдаем в разнообразных "духовных обществах". Там, где в темной литературе аршинными буквами читается надпись "Осторожно!", в какой-нибудь секте намалевано приветливое: "Погрузись в ЭТО, и узришь свет и счастье!". Именно темная литература воспитывает в читателе осторожность, за счет здорового скепсиса и понимания, что любое понятие, любое явление в жизни может внезапно повернуться к нам своей "оборотной стороной". Занимаясь, отчасти, рискованными экспериментами на границе дозволенного и поддающегося пониманию, темная литература не позволяет впасть современному человеку в состояние инфантильности, иллюзии простоты и понятности существования, гибельных для культуры и попросту опасных для жизни. Темный жанр - естественное отражение в литературе пограничных областей сознания и поведения, где пугающее начало является "предупреждающей окраской". Как предостережение этот жанр идеален, поскольку сама форма вызывает в читателе осторожное отношение к предмету повествования. При этом писателю не требуется прибегать к морализаторству, как правило, идущему во вред художественному произведению.
Конечно, все сказанное не относится к ремесленным поделкам, текстовым "коробочкам с чертиками", для которых напугать - единственная цель и содержание. Но обсуждение подобных "выжимателей дрожи" выходит за рамки темы, поднимаемой здесь. Разлагающее влияние бульварного чтива на разум читателей - само по себе тема для вполне страшной истории, однако плохие тексты, по большому счету, не имеют отношения ни к литературе, ни к темному жанру, ни, тем более, к вопросу о его полезности для читателя. Единственный смысл примитивных "страшилок" - в том выбросе адреналина, который они дают читателю. Однако с неуклонным и стремительным развитием технологий компьютерных игр эта способность темной литературы все больше будет отступать на второй план. Можно предположить, что именно роль "картографирования опасных зон сознания" будет все яснее прослеживаться в тематике темного жанра, что, безусловно, пойдет ему только на пользу, придавая новым произведениям темной литературы все больше глубины и содержательности.
Александр Вангард